Стас Капытник, Петр Люкимсон 

Глава 1
Этот маршрут повторялся изо дня в день уже третий год подряд, и все-таки Гиви проделывал его каждый раз с удовольствием. Ему нравилось ровно в восемь легко взбегать по ступенькам тель-авивского "Бейт-текстиля", который кто-то из журналистов метко назвал цитаделью израильского бизнеса, легким, едва уловимым кивком здороваться с уборщицей и небрежно нажимать на кнопку того самого лифта, который ежедневно поднимал господ миллионеров в их офисы и возвращал обратно.

Каждое утро его вновь и вновь охватывало это удивительное чувство - чувство причастности к жизни, которая для большинства так и остается тайной за семью печатями... И, взбегая по ступенькам "Бейт-текстиля", Гиви непременно представлял, как на него смотрит со стороны кто-то из соседей по дому или давних приятелей из шестой тбилисской школы, находящейся от этого самого дома за тысячи и тысячи километров...
В лифте он, как обычно, еще раз оглядел себя в зеркале и остался доволен. Костюм от "Версаче" был, пожалуй, даже чересчур хорошо подогнан по его фигуре, все остальное тоже вроде бы смотрелось неплохо, и, значит, шеф, будет доволен - он терпеть не мог, когда кто-то из сотрудников позволял себе небрежность в одежде.
Темно-синие костюмы от "Версаче", белоснежные рубашки и галстуки от него же, черные итальянские туфли и всенепременно черные - и никакого другого цвета - носки были своего рода униформой сотрудников фирмы Давида Кроха, и по этому признаку их обычно и узнавали на любой деловой встрече пли бизнес-ланче.
Гиви прошел по коридору с низким, давящим потолком, отпер дверь офиса с табличкой "Давид Крох инвестиции ЛТД", зашел за стеклянную перегородку своего кабинета и, бросив дипломат на кресло, пошел включать кондиционер и поднимать итальянские трисы.
Часы показывали пять минут девятого, первые сотрудники фирмы начинали появляться обычно в девять, и, значит, у него было время на то, чтобы заварить кофе, не спеша выкурить сигарету. А потом можно будет спокойно приступить к работе.
День обещал быть нелегким: надо подготовить два контракта на полтора миллиона долларов с Италией и Сингапуром, затем скорее всего мотать на таможню, потому что должна прийти партия товара из Китая, и уже торчать там до вечера, носясь с бумагами по кабинетам и переругиваясь с таможенниками...
Гиви положил на стол папку с проектом контракта, открыл пачку "Мальборо-лайт", сделал две первые затяжки, придвинул к себе кофе и...
Резкий, даже чересчур резкий в этой тишине, звонок телефона застал его в тот самый момент, когда он делал глоток. От неожиданности Гиви поперхнулся и, расплескав кофе, поставил его на стол. Часы показывали четверть девятого, ни один серьезный человек в такое время звонить не станет, скорее всего это кто-то из этих сумасшедших олим, которые вечно носятся со своими деловыми предложениями, не понимая, что их предложения никому не нужны.
Гиви, не торопясь, вытер руки носовым платком, затем им же протер стол и взял трубку.
- Алло, компания "Давид Крох инвестиции ЛТД" слушает, - сказал он, брезгливо поджав губы.
Однако через мгновение его и без того тонкое лицо вытянулось, и Гиви даже чуть подался всем корпусом вперед, чтобы выразить крайнюю степень своего почтения собеседнику.
- Да, батоно Георгий... Нет, батоно Давида нет, он будет, по всей видимости, только в двенадцать... Что?.. Как его состояние, батоно Георгий?.. Да, конечно, конечно, буду будить и все передам... Да, я думаю, он немедленно свяжется с вами или господином Чхеидзе. А как чувствуете себя вы, батоно?.. Да, конечно, не буду терять время...
Гиви повесил трубку и еще раз посмотрел на часы. Восемнадцать минут девятого. Обычно босс встает не раньше десяти и терпеть не может ранних звонков. Бывало, если Кроха надо было по какому-то срочному делу поднять часов в девять утра, все десять сотрудников тель-авивского отделения его фирмы бросали жребий, чтобы определить того, кто возьмет на себя эту нелегкую миссию, и как минимум неделю будет пребывать в немилости у босса... А если учесть, что вчера, то есть сегодня, насколько ему было известно, он просидел часов до четырех утра в ресторане, то будить его в это время было почти равносильно самоубийству.
- Черт, - выругался Гиви, представляя себе первые слова босса, когда тот возьмет трубку.
Чтобы успокоиться, он закурил еще одну сигарету и, дождавшись, пока огонек дошел до фильтра, начал набирать домашний номер Давида Кроха.
Давид открыл глаза, потянулся и посмотрел на жену. Она спала без ночной рубашки, и, протянув руку, он коснулся ее груди. Это была их любимая утренняя игра: еще минут десять она притворялась, что спит и ничего не чувствует, потом начинала отвечать ему легкими, почти воздушными поцелуями, а его рука в это время спускалась все ниже... Вот и сейчас он знал, что она уже давно не спит и ждет, когда же он придет в себя после вчерашнего...
Коснувшись губами ее плеча, Давид начал медленно снимать покрывало, и именно в этот момент в дверь просунулась маленькая старушечья голова с хитрыми, все понимающими глазками.
- Закрой дверь, дура! - крикнул Крох. - Сколько раз я тебе говорил, что надо стучаться.
- Я на минутку, господин Крох, на минутку... И потом, я на вас не смотрю и ничего не вижу... Там вас к телефону, Гиви звонит и говорит, что очень срочно...
- Ладно, сейчас выйду, - сказал Крох и, как только дверь захлопнулась, стал натягивать на себя халат.
"Господи, - думал он, - ну почему всю жизнь мне приходится работать с идиотами. Домработницы идиотки, помощники идиоты, компаньоны тоже идиоты и вдобавок ко всему аферисты"'...
- Босс - не давая ему опомниться и сказать все, что он думает по поводу его звонка, прокричал в трубку Гиви. - Только что звонил помощник Эдуарда Амвросьевича из Тбилиси... Он сказал...
Крох выслушал несколько последовавших за этим вступлением фраз и взорвался:
- Идиот, твою мать, сколько раз я говорил, что не веду таких разговоров по домашнему телефону! Через полчаса спускайся в наше кафе, я буду. Все!
Натягивая брюки, Крох нажал на пульт телевизора и включил первую российскую программу, по которой как раз шел утренний выпуск новостей.
- Только что поступило срочное сообщение из Тбилиси, - быстро проговаривал диктор. - Совершено покушение на жизнь Эдуарда Шеварднадзе. Неизвестные заговорщики взорвали бомбу в тот самый момент, когда машина с грузинским лидером въезжала во двор Дома правительства... О состоянии здоровья Эдуарда Шеварднадзе пока ничего не сообщается... В Тбилиси сохраняется напряженная обстановка, у большинства государственных учреждений установлены посты полиции...
Не дослушав до конца, Крох выключил телевизор и набрал номер, чтобы вызвать такси. Его личный шофер Илико должен был подъехать к половине одиннадцатого. Даже если сейчас ему позвонить, пока тот доедет, пройдет еще полчаса, а времени ждать не было - нужно срочно и, главное, точно выяснить, что же именно там произошло, в Грузии, задействовать все имеющиеся источники информации, потому что в этот момент Крох меньше всего доверял помощникам Шеварднадзе, которые, конечно же, постараются до последнего момента твердить, что все более-менее нормально...
- К "Бейт-текстиль", - бросил он таксисту, и, откинувшись на заднем сидении, закурил сигарету. 
- Если можно, я бы попросил вас не курить, у меня астма, - сказал таксист и тут же осекся, поймав в зеркале тяжелый взгляд Кроха.
- Послушай, дорогой, - начал Крох тем самым Полушепотом, от которого у всех его помощником начинали бегать мурашки. - Я тебе плачу деньги и потому буду делать в твоей машине то, что хочу. Ты понял?..
Он знал, что таксист понял. Понял, что он не из тех клиентов, с кем можно запросто потрепать языком о новом повышении цен на сигареты или о последнем матче тель-авивского "Маккаби". Ну и хорошо, пусть помолчит, ему сейчас крайне важно сосредоточиться...
Этим искусством мгновенно, одной лишь интонацией поставить собеседника на место и ждать, пока будет говорить он, Давид Крох, овладел не сразу. Да и вообще, кто бы двадцать лет назад мог в Тбилиси подумать, что Додик Крох, тот самый Додик, который жил в старом доме на улице Галактиона Табидзе, станет одним из самых крутых израильских бизнесменов и будет иметь собственную пилу в Савьоне!
Сын инженера Тбилисского радиозавода, прожившего всю свою жизнь от получки до получки и стрелявшего трешки и пятерки у друзей за два дня до аванса, он, наверное, тоже благополучно закончил бы политехнический институт, пошел бы работать на тот же радиозавод, чтобы точно так же стрелять трешки...
Но если отец, будучи чистокровным евреем и прожив в Тбилиси большую часть своей жизни, считал себя в глубине души "русским'', то Давид Крох числил себя грузином. В четырнадцать лет он, к ужасу матери, настоял на том, чтобы его перевели из русской в грузинскую школу, где учились все его друзья, и спустя два года закончил ее с серебряной медалью...
Может, потому и жизнь у него повернулась иначе, чем у отца. В двадцать один год Крох женился на своей однокласснице, а еще через год вместе с ее семьей и шестимесячным сыном уехал в Израиль.
Сидя в ресторанах с друзьями, любил вспоминать о том, как ему пришлось здесь поработать и посудомойщиком, и чернорабочим на маленьком заводе, пока он не решил, что с него хватит вкалывать на "чужого дядю".
Его жена, уже бывшая жена, разумеется, встала тогда на дыбы, кричала, что Давид меняет воробья в руках на журавля в небе, но он уже тогда мог настоять на своем.
Всего десять лет понадобилось ему для того, чтобы по уровне дохода его фирма вошла если не в первую десятку, то уж точно в первую двадцатку израильских торговых компаний. А ведь начинал он с нуля, с полутора тысяч лир в кармане!..
Да, он не брезговал ничем, да, приходилось иметь дело со всяким отребьем, часто, слишком часто идти против закона, но сейчас этот период должен был кончиться, а сам Крох из первой двадцатки перепрыгнет в первую пятерку, а может, и утрет нос самому Шаулю Айзенбергу.
С 1992 года Давид Крох пристально следил за всем, что происходит в Баку и на его, как любят говорить в Израиле, доисторической родине. Открыв казино в одной из самых больших гостиниц азербайджанской столицы, где с удовольствием проигрывали за ночь десятки тысяч долларов заезжие бизнесмены и местные нувориши, в том числе и вице-президент компании "Лукойл" Октай Алиев, сын всемогущего Гейдара Алиева, он еженедельно получал самую подробную информацию о том, что происходит внутри нефтяных компаний, поделивших между собой право добычи бесценной бакинской нефти.
В 1993 году, когда началась борьба за то, по какому пути пойдет нефтепровод из Баку в Европу, Давид Крох впервые за двадцать лет снова появился в Закавказье. Он понимал, что Россия сделает все для того, чтобы пустить его через Грозный, потому что иначе просто потеряет контроль над бакинской нефтью. А значит, и контроль над всем нефтяным рынком Европы, над Кавказом и Закавказьем, да, если разобраться, и над всей Средней Азией. Но ему было важно, чтобы нефть пошла через Турцию. Именно через Турцию, с которой у Израиля пока прекрасные отношения, и, значит, этот источник нефти был гораздо надежнее и дешевле, чем те, которыми его страна пользуется сегодня.
Уже тогда он в первый раз встретился с Гамсахурдиа. Потом ему пришлось иметь дело с Шеварднадзе, и Крох сразу, без обиняков, выкинул все карты на стол: если нефтепровод пойдет через Грузию в Турцию, грузины снова смогут позволить себе ездить на машинах каждый день, а не только по большим праздникам, и он готов помочь им в этом...
- И что получить взамен за такую услугу? - тут же спросил Шеварднадзе, пристально глядя ему в глаза.
- Подряд на строительство всей ветки нефтепровода по грузинской территории, - не отводя взгляда ответил Крох. - Причем расплачиваться вам придется не деньгами, а нефтью, ну и положите мне в течение сорока-пятидесяти лет несколько процентов от прибыли. Я ведь в Грузии не чужой человек, договоримся...
- Все это, конечно, очень заманчиво, - проговорил Эдуард Амвросьевич, - и нефть, естественно, нужна нам позарез. Но ты же понимаешь, Давид, что, во-первых, это означает конфронтацию с Россией, а во-вторых... Даже американцы сегодня предпочитают вести нефтепровод не через нас, а через Армению. Как ты собираешься это сделать, Давид?
- Это уже мое дело, батоно Эдуард, - ответил Крох, поняв по голосу Шеварднадзе, что тог согласен вступить в игру.
Полтора года, долгих полтора года Крох завязывал все новые и новые связи в России, Грузии, Турции, Штатах, сумел заинтересовать этим проектом несколько своих компаньонов и, что тоже немаловажно, министерство иностранных дел и министерство энергетики Израиля.
Несколько раз он вместе с генеральными директорами этих министерств приезжал в Грузию и в Азербайджан, потом организовывал визиты Алиева и Шеварднадзе в Израиль, где снова и снова проговаривались детали будущей сделки, встречался с американскими конгрессменами... Его имя не мелькало в газетных отчетах об этих визитах, и любой журналист, осмелившийся хотя бы раз упомянуть имя Кроха, тут же пополнил бы список его врагов. Но, тем не менее, именно он, Давид Крох, бывший босяк с улицы Табидзе, стоял за всеми этими совершенно ничего не значащими для непосвященного встречами, визитами и "деловыми контактами".
Ему необходим был подряд на строительство нефтепровода, и все шло к тому, что он получит его. Если, конечно, у власти в этих паршивых пост-советских республиках останутся те же люди, что и сейчас.
И, наверное, мало кто в мире молился в эти минуты за здоровье все еще неофициального президента Грузии Эдуарда Амвросьевича Шеварднадзе так истово, как Давид Крох.
Ему нужно было, чтобы Шеварднадзе выжил, чтобы последние полтора года, стоившие ему сотен тысяч долларов, язвы желудка и хронической усталости от бесконечных поездок из Тель-Авива в Баку и Тбилиси и снова в Тель-Авив, не пропали зря. И, может быть, еще важнее это было для Израиля, хотя если бы он сейчас сказал об этом тому же таксисту с обиженным затылком, тот, наверное, очень удивился такому обстоятельству...
Метров за сто до "Бейт-текстиля" Крох велел таксисту остановиться и, расплатившись, направился к маленькому ничем не примечательному кафе, за одним из столиков которого его уже ждал Гивн.
- Надеюсь, хоть здесь нет этих проклятых жучков, которых они понасажали у меня в квартире, - сказал он, присаживаясь. - Ну, давай, выкладывай сначала, что тебе рассказал Георгий...

Глава 2
- А, Алекс, заходи, дорогой, заходи, мы тебя уже часа два ждем...
Отар Гоцеридзе распахнул дверь своей новой квартиры, расположенной в самом сердце Кунцево, и, дождавшись, пока Алекс снимет пальто, обнял его за плечи и ввел в полупустую, еще не обставленную мебелью и от того казавшуюся огромной комнату, посреди которой стоял длинный, плотно уставленный блюдами и бутылками стол.
- Господа, - громко сказал Гоцеридзе, растягивая гласные. - Разрешите представить вам моего друга и гостя из Израиля Алекса Лурье. И, между прочим, - тут Гоцеридзе не удержался и артистично поднял палец кверху, - правую руку нашего земляка и прекрасного человека Давида Кроха. Думаю, не будет возражений по поводу того, чтобы в честь нашего гостя перейти на русский язык...
- А в Израиле на каком говорят, на еврейском? - спросил у Алекса сидевший рядом с ним грузный, пожилой грузин, наполняя его бокал "Цинандали".
- В Израиле, дорогой Реваз, говорят на грузинском, на русском и на иврите - с улыбкой сказал Гоцеридзе. - Честное слово говорю - две недели прожил в Израиле и все это время говорил только по-русски и по-грузински. Даже английский ни разу не понадобился. И потому этот тост на русском языке я поднимаю за наш великий грузинский князь, который знают и любят не только в Грузии. Я слышал, что даже Эдуард Амвросьевич недавно начал учить грузинский...
Через минуту Отар Гоцеридзе уже пожалел о том, что позволил себе столь двусмысленную шутку в адрес президента. Он знал, что завтра же его слова будут переданы Шеварднадзе, и даже знал, кто именно из присутствующих их передаст. Ну что ж... пусть передают, он не собирается скрывать того, что вовсе не является сторонником нового сближения с Россией и всех этих реверансов в адрес Москвы, которые время от времени делает бывший министр иностранных дел Советского Союза. Но пусть передадут и то, что именно он собрал у себя практически всех работников посольства в честь провала путча, затеянного Георгадзе.
Он был действительно рад, что все обошлось, что Шеварднадзе в порядке, а в Тбилиси идут аресты путчистов. Потомок грузинских князей, один из тех, кто в самые беспросветные советские времена не боялся почти открыто говорить о том, что Грузия рано или поздно должна обрести независимость, он не любил и никогда не поддерживал Шеварднадзе, в котором видел лишь дорвавшегося до власти плебея. Но при этом он понимал, что уход Шеварднадзе и победа начальника грузинского КГБ озна-чали бы конец даже той призрачной независимости, какая была у Грузии сегодня, и, по сути дела, ее возвращение под власть Москвы.
Провал путчистов в Тбилиси был прежде всего провалом Москвы, и Гоцеридзе не скрывал своей радости по этому поводу.
Через полчаса, после двух-трех рюмок легкого грузинского вина, Алекс почувствовал какую-то удивительную легкость во всем теле. Он повесил темно-синий пиджак от "Версаче" на стул, отпустил галстук и впервые за весь день позволил себе расслабиться.
Черт его знает, почему, но он чувствовал себя страшно уютно в этом доме, ему нравились ходившие по кругу тосты и шутки, ему нравились две его хозяйки - жена и дочь Гоцеридзе, обе удивительно стройные, с туго затянутыми талиями, время от времени встававшие из-за стола, чтобы принести запеченную рыбу или очередную порцию лобио... Ему нравился Отар Гоцеридзе, чье прекрасное знание всех тайных ходов и выходов в Москве не раз помогало Алексу выпутываться из самых сложных ситуаций, и сейчас он с кайфом слушал, как Отар рассказывал о своей недавней поездке в Германию.
- Как вы думаете, кто сегодня главный человек в России? - спрашивал Гоцерндзе, держа и руках бокал с "Кахетинским". - Ельцин? Черномырдин? Ничего подобного! Главный человек в сегодняшней России - это Чубчик! Я, в общем-то, об этом, конечно, догадывался, но окончательно понял только тогда, когда черт попутал меня поехать в Германию покупать подержанный "БМВ". Вы спросите, кто такой Чубчик и какое отношение он к моему "БМВ"? Так вот, пока я ехал в Германию, Чубчик был совершенно ни при чем. Пока я выезжал из Германии и въезжал в Польшу, Чубчик тоже был ни при чем. Но вот когда я уже ехал по Польше, смотрю, меня обгоняет ноль-шестой "жигуленок", и еще один пристраивается сзади. Я вправо - и он вправо, я влево - и он влево... Делать нечего, я, естественно, останавливаюсь, вылезаю из машины, интересуюсь в чем дело... Из "Жигулей" вылезают три бугая, подходят ко мне и, честно, глядя в глаза, говорят:
- Платить надо, отец.
Ну, человек я сообразительный, за что платить надо, понял, но, думаю, может, они ошиблись, так я им сейчас быстренько все объясню.
- Поймите, говорю, ребята, я не миллионер, не вор, этот старый "БМВ" купил на личные сбережения, и вообще я сотрудник, грузинского посольства. Вот, кстати, и мой диппаспорт...
- Тем более платить надо, отец, - Говорят они мне.
Короче, взяли они с меня пятьсот долларов и, как полагается по закону, выписали квитанцию.
- Теперь, говорят, езжай, отец, спокойно до самой Москвы. Если кто что спросит, скажи, что Чубчику ты уже заплатил...
И должен сказать, почти до самой Москвы это действительно работало. А уже возле Москвы снова, смотрю, берут меня в клещи. Ну, я опять остановился, спокойно так себе вылезаю, вижу - подходят три бугая...
Но тут выясняется, что в этой зоне моя квитанция уже не действует.
- Вот, говорю, ребята, все, что у меня есть, это пятьсот долларов. Правда, если вы все заберете, то не знаю, как до Москвы доберусь, мне ведь еще заправляться надо.
Туг одни их этих бугаев берет мои пятьсот долларов, отсчитывает себе триста, а двести мне в нагрудный карман пиджака положил.
- Ладно, говорит, отец, тут тебе хватит и на то, чтобы дозаправиться и чтобы перекусить в дороге... И вот сейчас я, друзья, все время с нежностью думаю о Чубчике. Где ты, Чубчик, спасибо тебе, что ты есть, иначе я приехал бы в Москву в "БМВ", но в. одних трусах и в майке...
Алекс не засмеялся вслед за всеми, а только улыбнулся этому рассказу, да и то улыбка получилась какой-то вымученной. Он вспомнил, как с утра "растамаживал" два грузовика с итальянской обувью, как потом долго договаривался с "королями" из "Ямы"' и Сокольников о процентах, играя своего в доску парня и с трудом перебарывая чувство брезгливости, которое каждый раз охватывало его на таких переговорах.
Почему-то ему все время казалось, что от этих холеных, чисто выбритых и одетых в безумно дорогие шмотки парней идет какой-то едва уловимый, но, тем не менее, мерзкий запах - так, наверное, пахнет из пасти город-ской крысы, - и этот запах не убивался никаким дорогим одеколоном. Он старался в разговоре с ними держать дистанцию, но запах все равно доходил до него, и, чтобы побыстрее закончить переговоры, Алекс накидывал им еще один-два процента сверх того максимума, который был разрешен ему Крохом. И облегченно вздыхал, когда наконец сделка была закончена и "короли" уходили давать указания своим "шустрым", которым предстояло на следующий день сбывать те же итальянские туфли на Лужниковском рынке пли толкучке в Сокольниках.
Но сейчас все это было позади, его ждали два отличных выходных дня, которые, в сущности, уже начались, и, черт возьми, ему было хорошо за этим столом, среди людей, которые - и это тоже было необъяснимо! - казались ему удивительно близкими.
- Друзья! - поднялся со своего места Отар Гоцеридзе, - Этот бокал я хочу выпить за нашего уважаемого гостя и моего друга Алекса. Скажу честно, что, сначала, когда мы с ним только познакомились, он мне не понра-вился. Но этот совсем молодой еще человек похож на старое кахетинское вино, которое никогда нельзя распробовать с первого стакана. Только выпив два, а иногда даже три стакана, можно оценить всю его крепость и весь букет...
Что Гоцеридзе говорил дальше, Алекс не услышал - жена Отара Тамрико осторожно, чтобы не сбить мужа, тронула его за плечо:
- Алекс, вас к телефону, - сказала она полушепотом. - Аппарат там, на тумбочке, в коридоре...
- Алекс? - услышал он в трубке голос Кроха. - Очень сожалею, но вынужден вытащить тебя от Отара. В 4.15 в Домодедово прибывает самолет из Владикавказа, так что вызывай машину и будь к моменту посадки на месте. Встретишь Нодара Патиашвили и отвезешь его на нашу квартиру. Все, что он попросит, любая его блажь для тебя закон, понял?! Попасешь его дней пять, а потом я тебя от него освобожу. Вопросы есть?..
- Послушай, Давид, - Алекс прикрыл рукой трубку и перешел на иврит, хотя он был один в огромном коридоре и никто в комнате не мог услышать его при всем желании. Просто это был единственный язык, который позволял ему совершенно спокойно обращаться к боссу на "ты". - Я, кажется, нанимался к тебе в качестве менеджера, а не лакея твоих друзей. И если тебе так нужно, чтобы этот господин Патиашвили получил удовольствие от поездки в Москву, ты мог бы поручить прислуживать ему кому-нибудь другому...
- Пойми, Алекс, - он мог бы поклясться, что еще никогда Крох не говорил таким умоляющим голосом со своими сотрудниками. - Ты знаешь, как я тебя ценю, буквально через месяц я собирался назначить тебя руководителем европейского филиала фирмы. Но сейчас ты должен попасти Патиашвпли, это очень важно, понимаешь?! Я тебя сейчас не как подчиненного - как друга прошу...
- Хорошо - сказал Алекс в трубку. - уговорил. Считай, что я уже в Домодедово...

Глава 3
Старый, видавший виды "мерс"', официально числящийся за московским отделением компании "Давид Крох инвестиции ЛТД" мчался по свободной, хорошо укатанной трассе. Коля, вот уже почти год работавший шофером в фирме Кроха, сосредоточенно смотрел на дорогу и молчал, что означало у него крайнюю степень неодобрения действий начальства. И Алекс понимал, что Коля имел на это право. Кому понравится, если тебя поднимают с постели в полпервого ночи и говорят, что сейчас ты должен срочно приехать из Чертаново в Кунцево, а затем из Кунцева тащиться в Домодедово?! Но с другой стороны, тот, кто платит деньги, тот заказывает музыку, а Колю деньгами вроде бы не обижали...
Минут через пятнадцать после того как они отъехали от дома Отара Гоцеридзе, Коля вытянул зубами из пачки сигарету, откусил и выплюнул фильтр и с наслаждением затянулся своим любимым "кемэлом"'.
Это был верный признак того, что Коля отошел, перестал мечтать о проведении извращенного полового акта с ним и с Крохом одновременно, хотя ворчать будет еще долго.
- Вот ты мне скажи, Саша (он упорно называл его Сашей с первого дня их знакомства, словно слово "Алекс" ему выговорить было неимоверно сложно), - начал Коля, - какого черта ты вытащил меня из постели, да вдобавок ко всему в пятницу?! Что тебе, такси было взять сложно? И потом, ты же сам говорил, что евреи с пятницу на субботу не работают. Так что же ты свои еврейские законы нарушаешь?!..
Алекс молчал. Он вообще замыкался в себе, стоило ему хоть немного выпить, а выпито у Гоцеридзе за час с небольшим было немало. В этом смысле Коля был его полной противоположностью - похоже, он тоже успел перед сном перехватить грамм двести, и теперь его тянуло на разговор.
- Нет, ты скажи, - упорно продолжал нудить Коля. - Я когда услышал, что вы в субботу не работаете, подумал: до чего же вы все-таки умный народ! Понимаете, что в субботу нужно хорошо отдохнуть и подготовиться к тому, чтобы начать пить в воскресенье. А я, может, в это воскресенье собирался отметить день рождения принцессы Дианы. Как раз по телеку передали, что у нее скоро день рождения. Ан нет, никаких тебе еврейских традиций эти евреи, оказывается, не соблюдают, а то, что у них совести нет, так про это всему миру давно известно...